Женщины на Великой Отечественной Войне

08.05.2020

"Ноги пропали… Ноги отрезали… Вместо наркоза – бутылка самогонки. Ничего не было, кроме обычной пилы… Столярной… Я держалась… Я привыкла быть на людях сильной…". 9 мая отмечают День победы. Именно в этот день чествуют оставшихся в живых ветеранов, поют военные песни и показывают военные фильмы. Но, пожалуй, ни один из нас не может представить, каково было на фронте на самом деле. Тем более, каково было на Великой Отечественной женщинам.. О том, как это было для медсестер, командиров орудий и рядовых женщин не писали в газетах… Представляем вам снимки юных, повзрослевших раньше времени и невероятно храбрых девушек и женщин, а также воспоминания женщин-ветеранов из книги Светланы Алексиевич "У войны – не женское лицо".

1 из 54 "Один раз ночью разведку боем на участке нашего полка вела целая рота. К рассвету она отошла, а с нейтральной полосы послышался стон. Остался раненый. "Не ходи, убьют, - не пускали меня бойцы, - видишь, уже светает".
2 из 54 ... Не послушалась, поползла. Нашла раненого, тащила его восемь часов, привязав ремнем за руку. Приволокла живого. Командир узнал, обьявил сгоряча пять суток ареста за самовольную отлучку. В девятнадцать лет у меня была медаль "За отвагу"..
3 из 54 ... В девятнадцать лет поседела. В девятнадцать лет в последнем бою были прострелены оба легких, вторая пуля прошла между двух позвонков. Парализовало ноги... И меня посчитали убитой.. В девятнадцать лет.. У меня внучка сейчас такая. Смотрю на нее - и не верю. Дите!"
4 из 54 "И когда он появился третий раз, это же одно мгновенье - то появится, то скроется, - я решила стрелять. Решилась, и вдруг такая мысль мелькнула: это же человек, хоть он и враг, но человек, и у меня как-то начали дрожать руки, по всему телу пошла дрожь, озноб. Какой-то страх...
5 из 54 Ко мне иногда во сне и сейчас возвращается это ощущение... После фанерных Мишей стрелять в живого человека было трудно. Я же его вижу в оптический прицел, хорошо вижу. Как будто он близко... И внутри у меня что-то противится. Что-то не дает, не могу решиться. Но я взяла себя в руки, нажала спусковой крючок... Не сразу у нас получилось. Не женское это дело - ненавидеть и убивать. Не наше... Надо было себя убеждать. Уговаривать..."
6 из 54 "И девчонки рвались на фронт добровольно, а трус сам воевать не пойдет. Что такое, например, вытащить раненого с поля боя? Мы поднялись в атаку, а нас давай косить из пулемета. И батальона не стало. Все лежали. Они не были все убиты, много раненых
7 из 54 Немцы бьют, огня не прекращают. Совсем неожиданно для всех из траншеи выскакивает сначала одна девчонка, потом - вторая, третья... Они стали перевязывать и оттаскивать раненых, даже немцы на какое-то время онемели от изумления.
8 из 54 К часам десяти вечера все девчонки были тяжело ранены, а каждая спасла максимум два-три человека. Награждали их скупо, в начале войны наградами не разбрасывались. Вытащить раненого надо было вместе с его личным оружием. Первый вопрос в медсанбате: где оружие?
9 из 54 "Меня ураганной волной отбросило к кирпичной стене. Потеряла сознание... Когда пришла в себя, был уже вечер. Подняла голову, попробовала сжать пальцы - вроде двигаются, еле-еле продрала левый глаз и пошла в отделение вся в крови. В коридоре встречаю нашу старшую сестру, она не узнала меня, спросила: "Кто вы? Откуда"
10 из 54 Подошла ближе, ахнула и говорит: "Где тебя так долго носило, Ксения? Раненые голодные, а тебя нет". Быстро перевязали голову, левую руку выше локтя, и я пошла получать ужин. В глазах темнело, пот лился градом...
11 из 54 ... Стала раздавать ужин, упала. Привели в сознание, и только слышится: "Скорей! Быстрей!" И опять - "Скорей! Быстрей!" Через несколько дней у меня еще брали для тяжелораненых кровь".
12 из 54 "Мы же молоденькие совсем на фронт пошли. Девочки. Я за войну даже подросла. Мама дома померила. Я подросла на десять сантиметров".
13 из 54 "У нашей матери не было сыновей. А когда Сталинград был осажден, добровольно пошли на фронт. Все вместе. Вся семья: мама и пять дочерей, а отец к этому времени уже воевал".
14 из 54 "Меня мобилизовали, я была врач. Я уехала с чувством долга. А мой папа был счастлив, что дочь на фронте. Защищает Родину. Папа шел в военкомат рано утром. Он шел получать мой аттестат и шел рано утром специально, чтобы все в деревне видели, что дочь у него на фронте"..
15 из 54 "Помню, отпустили меня в увольнение. Прежде чем пойти к тете, я зашла в магазин. До войны страшно любила конфеты. Говорю "Дайте мне конфет". Продавщица смотрит на меня, как на сумасшедшую. Я не понимала: что такое - карточки, что такое - блокада?"
16 из 54 Все люди в очереди повернулись ко мне, а у меня винтовка больше, чем я. Когда нам их выдали, я посмотрела и думаю: "Когда я дорасту до этой винтовки?" И все вдруг стали просить, вся очередь:
- Дайте ей конфет. Вырежьте у нас талоны.
И мне дали".
17 из 54 "И у меня впервые в жизни случилось... Наше.. Женское.. Увидела я у себя кровь, как заору:
-Меня ранило..
В разведке с нами был фельдшер, уже пожилой мужчина. Он ко мне:
-Куда ранило?
-Не знаю куда.. Но кровь...
Мне он, как отец, все рассказал.."
18 из 54 "Я ходила в разведку после войны лет пятнадцать. Каждую ночь. И сны такие: то у меня автомат отказал, то нас окружили. Просыпаешься - зубы скрипят. Вспоминаешь - где ты? Там или здесь?"
19 из 54 "Уезжала я на фронт материалисткой. Атеисткой. Хорошей советской школьницей уехала, которую хорошо учили. А там... Там я стала молиться.. Я всегда молилась перед боем, читала свои молитвы. Слова простые. Мои слова. Смысл один, чтобы я вернулась к маме и папе. Настоящих молитв я не знала, и не читала Библию.. Никто не видел, как я молилась. Я - тайно. Украдкой молилась. Осторожно.. Потому что.. Мы были тогда другие, тогда жили другие люди. Вы - понимаете?"
20 из 54 "Формы на нас нельзя было напасись: всегда в крови. Мой первый раненый - старший лейтенант Белов, мой последний раненый - Сергей Петрович Трофимов, сержант минометного взвода. В семидесятом году он приезжал ко мне в гости, и дочерям я показала его раненую голову, на которой и сейчас большой шрам"
21 из 54 ... Всего из-под огня я вынесла четыреста восемьдесят одного раненого. Кто-то из журналистов подсчитал: целый стрелковый батальон... Таскали на себе мужчин, в два-три раза тяжелее нас.
22 из 54 ... А раненые они еще тяжелее. Его самого тащишь и его оружие, а на нем еще шинель, сапоги. Взваливаешь на себя восемьдесят килограммов и тащишь. Сбросишь.. Идешь за следующим, и опять семьдесят-восемьдесят килограммов. И так раз пять-шесть за одну атаку. А в тебе самой сорок восемь килограммов - балетный вес. Сейчас уже не вериться...
23 из 54 "Я потом стала командиром отделения. Все отделение из молодых мальчишек. Мы целый день на катере. Катер не большой, там нет никаких гальюнов. Ребятам по необходимости можно через борт, и все. Ну, а как мне?"
24 из 54 ... Пару раз я до того дотерпела, что прыгнула прямо за борт и плаваю. Они кричат: "Старшина за бортом" Вытащат. Вот такая элементарная мелочь.. Но какая это мелочь? Я потом лечилась.."
25 из 54 "Вернулась с войны седая. Двадцать один год, а я вся беленькая. У меня тяжелое ранение было, контузия, я плохо слышала на одно ухо. Мама меня встретила словами: "Я верила, что ты придешь. Я за тебя молилась день и ночь". Брат на фронте погиб. Она плакала: "Одинаково теперь - рожай девочек или мальчиков".
26 из 54 "А я другое скажу... Самое страшное для меня на войне - носить мужские трусы. Вот это было страшно. И это мне как-то... Я не выражусь... Ну, во-первых, очень некрасиво... Ты на войне, собираешься умереть за Родину, а на тебе мужские трусы."
27 из 54 ... В общем, ты выглядишь смешно. Нелепо. Мужские трусы тогда носили длинные. Широки. Шили из сатина. Десять девочек в нашей землянке, и все они в мужских трусах. О, Боже мой! Зимой и летом. Четыре года.. Перешли советскую границу... Добивали, как говорил на политзанятиях наш комиссар, зверя в его собственной берлоге."
28 из 54 Возле первой польской деревни нас переодели, выдали новое обмундирование и... И! И! И! Привезли в первый раз женские трусы и бюстгальтеры. За всю войну в первый раз.. Ха-а-а. Ну, понятно.. Мы увидели нормальное женское белье... Почему не смеешься? Плачешь.. Ну, почему?"
29 из 54 "В восемнадцать лет на Курской Дуге меня наградили медалью "За боевые заслуги" и орденом Красной Звезды, в девятнадцать лет - орденом Отечественной войны второй степени. Когда прибывало новое пополнение, ребята были все молодые, конечно, они удивлялись"
30 из 54 Им тоже по восемнадцать-девятнадцать лет, и они с насмешкой спрашивали: "А за что ты получила свои медали?" или "А была ли ты в бою?" Пристают с шуточками: "А пули пробивают броню танка?" Одного такого я потом перевязывала на поле боя, под обстрелом, я и фамилию его запомнила - Щеголеватых.
31 из 54 У него была перебита нога. Я ему шину накладываю, а он у меня прощения просит: "Сестричка, прости, что я тебя тогда обидел.."
32 из 54 "Ехали много суток. Вышли с девочками на какой-то станции с ведром, чтобы воды набрать. Оглянуть и ахнули: один за одним шли составы, и там одни девушки. Поют. Машут нам - кто косынками, кто пилотками. Стало понятно: мужиков не хватает, полегче они, в земле. Или в плену.
33 из 54 Теперь мы вместо них. Мама написала мне молитву. Я положила ее в медальон. Может, и помогло - я вернулась домой. Я перед боем медальон целовала..."
34 из 54 "Она заслонила от осколка мины любимого человека. Осколки летят - это какие-то доли секунды... Как она успела? Она спасла лейтенанта Петю Бойчевского, она его любила. И он остался жить.
35 из 54 ... Через тридцать лет Петя Бойчевский приехал из Краснодара и нашел меня на нашей фронтовой встрече, и все это мне рассказал. Мы сьездили с ним в Борисов и разыскали ту поляну, где погибла Тоня. Он взял землю с ее могилы... Нес и целовал... Было нас пять, конаковских девчонок. А одна я вернулась к маме..."
36 из 54 "И вот я командир орудия. Первое время из носа и ушей кровь шла, расстройство желудка наступало полное.. Горло пересыхало от рвоты. Новью еще не так страшно, а днем очень страшно"
37 из 54 ... Кажется, что самолет прямо на тебя летит, именно на твое орудие. На тебя таранит! Это один миг.. Сейчас он всю, всю тебя превратит ни во что. Все - конец"
38 из 54 "Пока он слышит... До последнего момента говоришь ему, что нет-нет, разве можно умереть. Целуешь его, обнимаешь: что ты, что ты? Он уже мертвый, глаза в потолок, а я ему что-то еще шепчу.. Успокаиваю.. Фамилии вот стерлись, ушли из памяти, а лица остались".
39 из 54 "У нас попала в плен медсестра... Через день, когда мы отбили ту деревню, везде валялись мертвые лошади, мотоциклы, бронетранспортеры. Нашли ее: глаза выколоты, грудь отрезана."
40 из 54 Ее посадили на кол. Мороз, и она белая-белая, и волосы все седые. Ей было девятнадцать лет. В рюкзаке у нее мы нашли письма из дома и резиновую зеленую птичку. Детскую игрушку"
41 из 54 "Под Севском немцы атаковали нас по семь-восемь раз в день. И я еще в этот день выносила раненых с их оружием. К последнему подползла, а у него рука совсем перебита. Болтается на кусочках, на жилах.. В кровище весь
42 из 54 Ему нужно срочно отрезать руку, чтобы перевязать. Иначе никак. А у меня нет ни ножа, ни ножниц. Сумка телепалась-телепалась на боку, и они выпали. Что делать? И я зубами грызла эту мякоть. Перегрызла, забинтовала. Бинтую, а раненый: "Скорей, сестра, я еще повоюю". В горячке"
43 из 54 "Я всю войну боялась, чтобы ноги не покалечило. У меня красивые ноги были. Мужчине - что? Ему не так страшно, если даже ноги потеряет. Все равно - герой. Жених.. А женщину покалечит, так это судьба ее решится. Женская судьба."
44 из 54 "Мы стремились. Мы не хотели, чтобы о нас говорили, "Ах, эти женщины".. И старались больше, чем мужчины, мы еще должны были доказать, что не хуже мужчин. А к нам долго было высокомерное, снисходительное отношение: "Навоюют эти бабы..."
45 из 54 "Мы были счастливы, когда доставали котелок воды вымыть голову. Если долго шли, искали мягкой травы. Рвали ее и ноги... Ну, понимаете, травой смывали ... Мы же свои особенности имели, девочки... Армия об этом не подумала. Ноги у нас зеленые были... Хорошо, если старшина был пожилой человек и все понимал, не забирал из вещмешка лишнее белье, а если молодой, обязательно выбросит лишнее".
46 из 54 "Как нас встретила Родина? Без рыданий не могу... Сорок лет прошло, а до сих пор щеки горят. Мужчины молчали, а женщины... Они кричали нам: "Знаем, чем вы там занимались! Завлекали молодыми п... наших мужиков. Фронтовые б.... Сучки военные"
47 из 54 ... Оскорбляли по-всякому... Словарь русский богатый.. Провожает меня парень с танцев, мне вдруг плохо-плохо, сердце затратит.. Иду-иду и сяду в сугроб. "Что с тобой?" - "Да ничего. Натанцевалась". А это - мои два ранения. Это - война. А надо учиться быть нежной.
48 из 54 ... Быть слабой и хрупкой, а ноги в сапогах разносились - сороковой размер. Непривычно, чтобы кто-то меня обнял. Привыкла сама отвечать за себя. Ласковых слов ждала, но их не понимала. Они мне, как детские. На фронте среди мужчин - крепкий русский мат. К нему привыкла. Подруга меня учила, она в библиотеке работала: "Читай стихи. Есенина читай".
49 из 54 "Ноги пропали.. Ноги отрезали.. Спасали меня там же, в лесу... Операция была в самых примитивных условиях. Положили на стол оперировать, и даже йода не было, просто пилой пилили обе ноги. Положили на стол, и нет йода..
50 из 54 ... За шесть километров в другой партизанский отряд поехали за йодом, а я лежу на столе. Без наркоза. Без.. вместо наркоза - бутылка самогонки. Ничего не было, кроме обычной пилы. Столярной. У нас был хирург, он сам тоже без ног, он говорил обо мне, это другие врачи передали: "Я преклоняюсь перед ней. Я столько мужчин оперировал, но таких не видел. Не вскрикнет!. Я держалась.. Я привыкла быть на людях сильной.."
51 из 54 "Под Сталинградом.. Тащу я дввух раненых.. Одного протащу - оставляю, потом- другого. И так тяну их по очереди, потому что очень тяжелые раненые, их нельзя оставлять, у обоих, как это проще обьяснить, высоко отбиты ноги, они истекают кровью. Тут минута дорога, каждая минута. И вдруг, когда я подальше от боя отползла, меньше стало дыма, вдруг я обнаруживаю, что тащу одного нашего танкиста и одного немца
52 из 54 ... Я была в ужасе: там наши гибнут, а я немца спасаю.. Я была в панике.. Там в дыму, не разобралась.. Вижу: человек умирает, человек кричит.. А-а-а.. Они оба обгоревшие, черные.. Одинаковые. А тут я разглядела: чужой медальон, чужие часы, все чужое. Эта форма проклятая. И что теперь? Тяну нашего раненого и думаю: "Возвращаться за немцем или нет?" Я понимала, что если я его оставлю, то он скоро умрет. От потери крови.. И я поползла за ним..
53 из 54 "Это мотом чествовать нас стали, через тридцать лет.. Приглашать на встречи.. А первое время мы таились, даже награды не носили. Мужчины носили, а женщины нет. Мужчины - победители, герои, женихи, у них была война, а на нас смотрели совсем другими глазами. Совсем другими... У нас, скажу я вам, забрали победу... Победу с нами не разделили.. И было обидно.. Непонятно.."
54 из 54 "Первая медаль "За отвагу"... Начался бой. ОГонь шквальный. Солдаты залегли. Команда: "Вперед! За Родину!", а они лежат. Опять команда, опять лежат. Я сняла шапку, чтобы видели: девчонка поднялась... И они все встали, и мы пошли в бой".